MORALITY AND RELIGION IN THE CONTEXT OF THE RELATIONAL PARADIGM: CONSEQUENCES FOR SOCIAL IDEOLOGY

Cover Page

Cite item

Full Text

Abstract

It is shown that the problem of the source and essence of morality is most satisfactorily solved on the basis of the metaphysics of Platonism. Its concrete implementation in the form of a fundamental physical theory is the relational paradigm of theoretical physics. A number of consequences have been developed from the interpretation of morality as a transcendent connection of a person with the First Cause of being for religious philosophy and social ideology.

Full Text

Введение Определим нашу философскую позицию по вопросу соотношения религии и науки. Любой человек имеет модель реальности (картину мира), лежащую в основе его поведения. Формализованная модель мира содержит а) научные теории, б) набор онтологических и этических принципов, являющихся ее философским ядром[18]. Наличие критического (научного) мышления предполагает понимание следующего: А. граница между наукой и философией может сдвигаться[19], но полное замещение философии наукой невозможно в принципе: какие-то философские основания для научных теорий (аксиомы, принципы) абсолютно необходимы[20]. Поэтому задача построения полностью «научной» картины мира (идеологии) заведомо утопична. Б. Принципы, лежащие в основе любого мировоззрения, есть философские гипотезы, напрямую не проверяемые. Религия в мировоззренческом смысле[21] - философская гипотеза, объясняющая существование мира, а также человека в мире. Из этого следует, что атеизм есть также форма религии: и теизм (вера в Бога), и атеизм (вера в то, что, кроме материи, больше в универсуме нет ничего) - в равной степени есть акты веры. Как человеческие существа мы обречены на то, чтобы первичные философские установки нашего мировоззрения принимать на веру. Некритическими формами мировоззренческих убеждений являются, в частности, фидеизм (то есть догматически-буквальное понимание текстов священных книг) и «научный» атеизм[22], и здесь не обсуждаются[23]. Идеализм предполагает существование, помимо материального уровня бытия, как минимум еще одного (Платоновского мира идей, Бога), что сторонниками материализма зачастую интерпретируется как вера в чудо. Здесь мы считаем необходимым отметить, что, по нашему мнению, материализм в еще большей степени предполагает определенный сорт веры «в чудо»: веру в то, что некоторые процессы и события, у которых нет, и, вполне вероятно, никогда не будет научных моделей (то есть их объяснения), тем не менее происходили, причем исключительно по материалистическим причинам[24]. Это в частности - гипотеза «Большого взрыва»[25]; вера эволюционистов, что к превращению амебы в человека могут привести случайные сбои в генетическом коде; проблема появления сознания[26] и др. *** Ранее в [6] мы показали, что, даже если принимать существование сознания как данность, проблемы свободы воли, оснований мышления и науки, природы морали не имеют удовлетворительного решения в рамках представлений, что сознание есть производное работы мозга. Соответственно, антропологическая модель, адекватная а) современному уровню научных знаний, и б) пониманию науки как института поиска возможно более истинных знаний[27], такова: человек есть соединение материального тела и идеальной субстанции (души), одним из атрибутов которой и является сознание. Также в [6] мы пришли к выводу, что наиболее адекватной метафизической концепцией для понимания природы души является реляционная физическая парадигма, трактующая пространство и время как феномены, определяемые более фундаментальным уровнем бытия, первичным по отношению к пространству и времени (и который в первом приближении можно отождествить с миром идей Платона[28]) [7-10]. Соответственно, душа трактуется нами не как некая полевая структура, существующая, как и тело, во времени и пространстве[29], а как сущность, принадлежащая (как минимум частично) этому более фундаментальному уровню бытия, в силу чего человек имеет: а) свободу воли[30]; б) способность к интуитивному познанию - то есть непосредственному контакту с миром идей[31]; в) моральное чувство. Настоящая работа посвящена некоторым следствиям из нашей антропологической модели, а именно из нашей трактовки морального чувства. Моральное чувство, принцип Юма и реляционная парадигма Моральное чувство - диалектическая противоположность инстинкту самосохранения (эгоизму, то есть защите интересов своего тела). Это - чувство единства с какой-то системой более высокого уровня, нежели индивид (семьей, социумом, в пределе - со всем миром). В рамках реляционной парадигмы постулируется всеобщая взаимосвязь материальных систем [10. с. 25], что, по нашему мнению, означает наличие некоей единой Первопричины наблюдаемой Вселенной. В терминах платонизма это есть высшая идея: идея Единого (она же - идея Блага); в теологии такая Первопричина называется Бог. По нашему мнению, моральное чувство есть не что иное, как трансцедентная связь души человека с Первопричиной бытия. Существуют две значимые альтернативные гипотезы происхождения и сущности морали: а) моральное чувство как результат биологической эволюции (выведение человеческого альтруизма из инстинктов); б) мораль как следствие интеллектуального осознания выгод долговременного сотрудничества (формализуемое философами и религиозными реформаторами в этических нормах). (а) появление второго, альтруистического (морального) центра мотивации у человека в результате естественной биологической эволюции[32], - один из необходимых постулатов последовательного материализма. Но здесь мы имеем ту же апорию «материалистического чуда»: мы никому не запрещаем верить, что некие альтруистические инстинкты развились в собственно человеческую этику (предполагающую свободу воли как основу этического выбора), но хоть сколь-нибудь убедительных научных моделей того, как это могло произойти, не существует[33]. Собственно, отсутствуют и сколь-нибудь детальные модели как эволюционного появления инстинктивного альтруизма, так и его передачи [15. С. 343]. (б) эта позиция в сущности сводит мораль к инстинкту самосохранения: мораль в этом случае тоже производное от оного, опосредованное разумом. это, однако, противоречит принципу Юма, который фиксирует невозможность выведения этических норм из фактов: во всех попытках вывести моральные нормы из знаний о сущем неизменно присутствуют логические ошибки, а именно, переход от суждений со связкой «есть» к суждениям со связкой «должен», что логически невозможно [16. с. 53][34]. Ввиду очевидной разрушительности принципа Юма (также называемого, в том числе и за это, «гильотина Юма») для любых попыток научно-интеллектуального обоснования этики было осуществлено множество попыток поставить его под сомнение, но опровержения до сих пор никто не смог предложить [18]. Как справедливо отметил И.Т. Касавин, «„гильотина Юма“ базируется на… онтологии элеато-платоновского типа, жестко разграничивающей изменчивый мир видимости (впечатления, факты) и мир подлинных неподвижных сущностей (идеи, ценности)» [19. C. 163]. Неопровержимость принципа Юма, по нашему мнению, есть следствие реальности онтологии платонизма. Исследования нейропсихологов также свидетельствуют, что «…мозг хорошо отличает бескорыстный альтруизм от взаимовыгодных отношений» [15. c. 344], - то есть что даже на уровне психофизиологии фиксируется наличие двух качественно различных мотиваций у человека. Собственно, борьба голоса инстинкта (эгоистичной выгоды) и голоса совести (долга) известна любому по личному опыту (и является сквозным сюжетом в искусстве). Это - первичная данность нашего бытия, не сводимая и не вытекающая ни из каких интеллектуальных конструкций. Таким образом, философы (как и религиозные пророки) не создают моральные системы, а только выражают в словесной форме моральное чувство. Так как реляционная парадигма - это конкретная реализация на уровне фундаментальной физической теории метафизики платонизма, она, по нашему мнению, является наиболее адекватной основой для понимания онтологических оснований феномена морали: наличие у человека двух диалектически противоположных ценностных центров связано с двойственным бытием человека как материального, так и духовного существа (душа трансцендентна материальному миру). Соответственно, наиболее фундаментальным уровнем антропологической классификации является, по нашему мнению, то, на каком уровне бытия находится главная ценность человека (цель жизни): в материальном мире (защита интересов тела, - инстинкт самосохранения - эгоизм), - или за его пределами (защита интересов души - альтруизм). Моральное чувство и религия В рамках наших представлений, мораль и традиционные религии очевидно связаны. Однако не мораль является следствием религии, а, напротив, религии - это онтологические гипотезы, объясняющие моральное чувство. Собственно, религиозное чувство (чувство связи с Богом[35]) - просто тождественно чувству моральному. Поэтому, хотя конкретные религиозные мифы и догматы религий весьма различны, моральные заповеди мировых религий практически совпадают[36]. Причина этого в том, что заповеди есть формализация поведения, соответствующего моральному чувству (усиливающего и укрепляющего оное). Иными словами, поведение, предписываемое заповедями, может различаться в зависимости от исторического и культурного контекста, но в основе его лежит единый в своей сути импульс[37]. Теперь рассмотрим цели духовных практик в основных мировых религиях (в контексте наших представлений): индуизм. целью духовных практик (в школах веданты, йоги и др.) является осознание иллюзорности (вторичности) внешнего мира и переживание единства своего «я» с абсолютом (Брахманом, Высшей реальностью) [21; 22. С. 19]. Дзен (буддизм махаяны). «„Окончательное просветление“, когда человек целиком и полностью постигает высшую реальность, иными словами, становится одним целым с Высшей Реальностью» [22. С. 47]. «Многим людям сама идея стать (!) космической реальностью должна показаться нелепой или смешной. Как это мы можем стать вселенной?! А это действительно является целью буддизма [махаяны и ваджраяны]…» [22. С. 138]. Буддисты тхеравады, как правило, избегают метафизических построений. Однако в этой школе четко формулируется прямая связь между успешностью медитации и соблюдением моральных норм. Если считать, что психофизическая практика медитации направлена на установление контакта с Высшей реальностью, связь медитации и морали очевидна (у них тогда в сущности одна цель). Христианство (ислам, иудаизм). Цель, сформулированная в 1-й заповеди, - усиление в душе любви к Богу (то есть единства с Высшей реальностью). При этом утверждается практическая тождественность любви к Богу и к людям[38]. Таким образом, в качестве смысла жизни человека все мировые религии указывают усиление связи с Творцом (в пределе - слияние с Ним), - то есть усиление морального (религиозного) чувства. Как писал М. Ганди: «...религия и мораль синонимичны» [23. с. 166]. В социальном плане это - переход от инстинктивно-животной мотивации к моральной. Соответственно, социальный смысл религии - это защита морали в социуме[39]. В завершение этого раздела сделаем важное замечание: из нашего понимания первичности морального (религиозного) чувства по отношению к ритуалам и догматам следует, что обсуждавшийся выше переход от инстинктивно-животной мотивации к моральной (обретение веры) определяется не интеллектуальным признанием бытия Бога (и/или каких-то конкретных догматов) и не участием в религиозных обрядах, а изменением главной жизненной ценности: переносом смысла жизни из материального мира в трансцендентный[40]. Если человек интеллектуально признает бытие Бога, но смыслом жизни считает удовлетворение инстинктов, религию он будет понимать как средство исполнить свои эгоистические желания: молитва будет сортом магии. Возможна и обратная картина: моральный атеист по сути имеет связь с Первопричиной (даже если интеллектуально это отрицает). Иными словами, наши главные ценности - это чувства, а не мысли, и находятся в душе (подсознании), а не в сознании. Моральное чувство и социальные идеологии Социальную идеологию мы определим как часть метафизической модели мира: это совокупность представлений о социуме и человеке (как элементе социума). Также мы согласны, что «основные известные идеологии содержат в себе лишь две базовые компоненты: коллективную и индивидуальную (коммунизм и либерализм)» [25]. В идеологическом плане историю последних 200 лет можно представить как борьбу двух больших идеологических проектов: либерального и социалистического (коллективистского, коммунистического)[41]. По нашему мнению, основные черты социальной идеологии определяются основными ценностями их носителей; существование именно двух основных типов идеологий есть следствие двух (и только двух) принципиально отличающихся целей жизни человека: А) физическое существование своего тела как высшая ценность, то есть приоритет в мотивации инстинкта самосохранения (эгоизм; стремление к потреблению, в том числе демонстративному; к превосходству, - то есть к победе в конкуренции); Б) наличие ценностей, превышающих по значимости собственное физическое существование (в религиозной традиции: защита интересов души); в социальном плане это коллективизм (моральное чувство, то есть защита целостности и единства; альтруизм). это предполагает два принципиально различных типа отношений к другим людям: либо отношения конкуренции (взгляд на других людей как на средства для реализации своих целей и вытекающее из этого стремление к эксплуатации, неравноценному перераспределению и др.), либо отношения кооперации (социальное единство, стремление к справедливости, - и вытекающее из этого стремление к реализации целей через творчество, то есть создание нового)[42]. Иными словами, основной конфликт в социуме - отражение основного конфликта внутри любого человека (между животными инстинктами и моральным чувством). Соответственно, (А) предполагает антропологическую модель - homo oeconomicus («эгоист, склонный к оппортунизму»: смысл жизни определяется инстинктом самосохранения[43]), и социальную идеологию, имеющую в своей основе именно такую антропологическую модель - либерализм (в социально-экономическом аспекте - капитализм). (Б) предполагает антропологическую модель - дуализм души и тела, соответствующая социальная идеология - социализм. Эта наша схема противоречит распространенному (марксистскому) пониманию социализма (в частности постулируемой в марксизме связи социалистической идеологии и атеизма). Поясним нашу позицию и начнем с определений. Мы считаем неудачным определение «социализма» и «капитализма» через экономические категории (рынок, план, частная/общественная собственность)[44], ибо это есть смешение цели и средств: «…действительная цель социализма состоит именно в том, чтобы преодолеть „грабительскую фазу“ в развитии человечества и пойти вперед» [27]. Наши определения: капитализм - общество, где прямое физическое насилие запрещено (и существуют эффективные институты его подавления): «право сильного» (в непосредственном, физическом аспекте) перестает признаваться как естественное[45]. Однако при капитализме легитимировано насилие экономическое[46]. Социализм - общество, где отсутствуют (системно подавляются) любые формы эксплуатации[47]. В рамках нашего подхода фундаментальная разница между социализмом и капитализмом заключается в роли государства: при капитализме государство должно защищать индивида только от физического насилия, а при социализме - также и от экономического (от эксплуатации)[48]. Деятели Великой Французской революции, вероятно, искренне предполагали, что с отменой сословий в обществе установится гармония и справедливость. Однако уже в первой половине ХIХ века стало понятно, что правовая свобода без свободы экономической - фикция[49]. Весь ХIХ век идет теоретический поиск моделей действительно справедливого общества, которое и получило название «социализм». В конкуренции довольно большого количества альтернативных проектов социалистической идеологии [33] к началу века двадцатого побеждает марксизм. Марксизм становится и официальной идеологией большей части появившихся в ХХ веке социалистических государств[50]; значимая часть интеллигенции в странах Запада также симпатизирует социалистическим идеям; в 1930-1960-е годы в большинстве стран Запада проходят кейнсианские реформы (что, по сути, явилось формой социалистической трансформации экономики [34. С. 65-73]). Однако в 70-х годах ХХ века происходит неолиберальная идеологическая (а затем и социально-экономическая) контрреволюция: сначала на Западе, а затем и в странах социализма (которые в 1990-е годы в своем большинстве становятся бывшими странами социализма). поражение СССР в Холодной войне и последовавший за этим распад мировой системы социализма мы не предполагаем сводить к только лишь к идеологическому поражению марксизма, однако таковое очевидно имело место. И понимание причин этого - вопрос огромной важности для преодоления идеологического вакуума начала XXI века[51]. То огромное влияние, которое идеология марксизма приобрела во второй половине ХIX - первой половине XX века, связано, по нашему мнению, с ее гуманистическим посылом: конечной целью Маркса (особенно ясно это формулировалось в его ранних работах) было освобождение человека от рабства инстинкта самосохранения (алчности). Этический призыв к борьбе с эксплуатацией (интуитивно ощущаемый как истинный) дал ощущение истинности и всему учению Маркса, что привело к чувству исторической правоты у носителей марксизма. Однако материализм К. Маркса необходимо привел его к материалистическому пониманию истории: постулату о первичности в обществе экономических отношений по отношению к любым иным, в том числе к идее зависимости морали от «…данного экономического положения общества» в формулировке Ф. Энгельса [36][52]. в качестве необходимых и достаточных средств для освобождения человека от рабства инстинктов (животной сущности) были предложены увеличение материального изобилия и ликвидация частной собственности на средства производства, что должно было бы автоматически привести к альтруизму в обществе как общей моральной норме. Поэтому Маркс считал вопросы морали второстепенными и не заслуживающими каких-то специальных исследований и/или усилий: «…коммунисты вообще не проповедуют никакой морали» [37]. История показала неадекватность этой антропологической модели: казалось бы, обобществление средств производства в СССР должно было автоматически привести к появлению «нового человека» (социально-экономическая база для эксплуатации исчезла), однако в реальности во второй половине ХХ века значительная часть элиты СССР стали сторонниками общества конкурентного. С точки зрения предлагаемой нами антропологической модели, главный системный изъян марксизма в том, что основания для альтруизма ищутся там, где их нет: в материальном мире. Это неявное (для материалистов) метафизическое противоречие оказалось для марксистской идеологии разрушительным. Материалистическая метафизика очевидно лежит в основе и марксистского воинствующего атеизма. Однако понимание социализма как общества без эксплуатации и даже понимание социализма как плановой экономики с преимущественно общественной собственностью никаким религиозным канонам не противоречит. Более того, если вынести за скобки мистический аспект религий, то социальная роль религии, как уже отмечено выше - это защита морали и интересов социума в целом: «Искать полезного для общества - вот правило совершеннейшего христианства, вот точное его назначение… постишься ли ты, спишь ли на земле, изнуряешь ли себя, но если ты не печешься о ближнем, то не делаешь ничего важного, и при всем том еще далеко отстоишь от образца» [38]. Иными словами, социальные цели религии и социализма совпадают[53]. Заключение 1. Споры о ценностях считаются непродуктивными. Однако вполне осмыслена экспликация оснований той или иной системы ценностей. В рамках нашей метафизической трактовки морали ценностный выбор между эгоизмом и альтруизмом - это выбор, на каком уровне бытия находится главная ценность человека (цель жизни): в материальном мире (защита интересов тела) или за его пределами (защита интересов души). Соответственно, мы приходим к тезису Сократа: нарушение требований морального чувства (норм морали) есть следствие невежества. Но это невежество особого сорта: непонимание того, что вечная часть нашей личности важнее интересов тела (которое обречено умереть)[54]. 2. В плане социальной идеологии из трансцендентной природы морального чувства следует, что надежды на то, что «ход истории», «естественный прогресс экономики» и др. сами по себе создадут в конце концов гармоничное общество, в сущности, утопичны. эксплуатация (то есть насилие экономическое), так же как и насилие физическое, имеет своим изначальным источником этический выбор человека. Экономические, социальные и политические институты - это инструменты для реализации эксплуатации, а не первопричина оной. Поэтому вопросы о причине и возможности элиминации эксплуатации - это вопросы о человеческих ценностях [29]. Из этого следует вполне практический вывод для сторонников социализма: вопросы общественной морали нельзя, вслед за Марксом, откладывать «на потом»: это главная часть борьбы идеологий в истории человечества[55]. 3. выбор «капитализм» vs «социализм» - это, с одной стороны, следствие индивидуального ценностного выбора. Если некто полагает смыслом жизни максимальное (и демонстративное) потребление, очевидно, его выбором будет конкурентное общество с возможностью эксплуатации. С другой стороны, это следствие трактовки понятия общественного прогресса. мы считаем, что прогресс в истории человечества: а) действительно есть; б) имеет два аспекта, не сводимых один к другому (и могущих идти даже в противоположных направлениях): интеллектуальный[56] и этический [29]. С точки же зрения как большинства представителей либерализма, так и марксизма, прогресс моральный (если он вообще есть) является просто следствием прогресса интеллектуального и экономического. В этом вопросе марксизм оказывается в одном лагере с либерализмом - и, как мы уже отмечали выше, это и есть его главный философский дефект. 4. В завершение прокомментируем наш тезис, что социальные цели религии и социализма совпадают. 4а) Следует различать идеи и идеалы - и их конкретные социальные реализации. цели конкретных религиозных организаций (и/или их руководителей) могут существенно отличаться от провозглашаемых идеалов («по плодам их узнаете их» [Мф 7:20]). Впрочем, это замечание относится и к организациям социалистическим. 4б) Кто-то может усмотреть в обсуждаемом тезисе ересь хилиазма (построение рая на Земле). Мы согласны, что построение бесконфликтного рая на Земле[57] - утопия, причем утопия аморальная. Но из того, что на Земле невозможен рай, совершенно не следует, что должен быть фашистский ад и/или безумное «общество потребления» [41]. Мы присоединяемся здесь к мнению И. Валлерстайна: «коммунизм это утопия, что означает: нигде… Это не историческая перспектива, а нынешняя мифология. Социализм, в отличие от этого, является достижимой исторической системой, …способствующей развитию равенства и справедливости» [42. С. 140].
×

About the authors

D. G. Egorov

Pskov Branch of the Academy of the Federal Penitentiary Service of Russia

Author for correspondence.
Email: de-888@ya.ru
28 Zonal Highway, Pskov, 180014, Russian Federation

Supplementary files

Supplementary Files
Action
1. JATS XML